Квентин Тарантино "Бесславные ублюдки" - это взгляд на войну с точки зрения победителей!
Перед российской премьерой своего нового блокбастера культовый режиссер дал интервью кинообозревателю "КП".
К этой картине Тарантино готовился пять лет, а снял быстро, с наскока, что не очень пошло ей на пользу - по крайней мере той версии фильма, что была показана в мае на Каннском фестивале. "Бесславные ублюдки" - это отряд штрафного подразделения, состоящий из американских евреев, изо всех сил мстящих фашистам за все, что они сделали с их родственниками в Европе во время Второй мировой войны.
Увенчивается деятельность отряда расправой над Гитлером, Геббельсом и всей верхушкой Третьего рейха в кинотеатре, принадлежащем девушке по имени Шошанна. Да, Тарантино "переписывает" историю. И нисколько этого не стесняется, ведь его фильм - не документальная эпопея, а фэнтези "по мотивам" Второй мировой.
- Я прочел массу исторических трудов и знаю, что самые кровавые, наиболее судьбоносные битвы этой войны происходили у вас, в России, - так он отвечает на не заданный мною вопрос о том, почему в картине не отражена роль советского солдата-освободителя. - Но так уж получилось, что действие моего фильма происходит во Франции. "Бесславные ублюдки" - отнюдь не картина, живописующая ужасы войны. Скорее нечто, напоминающее знаменитый вестерн "Грязная дюжина". Это почти спагетти-вестерн, недаром первая глава носит название "Однажды в оккупированной нацистами Франции". Я обожаю "Грязную дюжину"! Этот фильм был для меня источником вдохновения. Идея создать мою "Грязную дюжину" и усадила меня за письменный стол. Вышло немного не так, как я замышлял: "... ублюдки" не слишком похожи на этот фильм. Я опять все сделал по-своему, но главное сохранил: мой фильм показывает войну не с точки зрения жертв, что стало для современного кино общим местом. Он показывает ее с точки зрения победителей!
Убить Гитлера
- Француженку-дебютантку Мелани Лоран на главную женскую роль Шошанны вы выбрали потому, что в ней что-то есть от вашей любимицы Умы Турман в молодости?
- Нет-нет-нет! Если бы я хотел Уму, то Уму бы и взял, - добродушно заверяет меня Тарантино. На следующее утро после каннской премьеры он выглядит следующим образом: дорогие блестящие штиблеты, джинсы, черная рубашка, пиджак от смокинга, и... красная роза в петлице. - Мелани похожа не на Уму, а на Шошанну - персонаж, который долго занимал мое воображение.
- Вы снимали в Берлине. Слышали, что там есть бар "Тарантино"?
- Да, слышал. Но, когда впервые туда попал, у меня было чувство, что этот бар мне и принадлежит! Там все, как мне нравится: кругом мои постеры, звучит музыка из моих фильмов, на мониторах крутят сами картины... Хозяину заведения, вероятно, по душе мое кино, ведь он и не рассчитывал, что я когда-нибудь переступлю порог. "Добро пожаловать домой!" - сказал мне этот клевый парень. Мы провели в его заведении не один вечер за время съемок. Это был настоящий отрыв!
- Этот фильм полностью снят в Германии?
Да, я жил там в течение 8 месяцев. У меня появились любимые рестораны и бары, друзья, к которым я ходил в гости... Германия теперь моя страна. Вот в чем прелесть работы на натуре. Но откровением для меня стало то, что немцам ужасно пришлась по душе моя фантазия относительно свержения Третьего рейха при помощи кино. То, что моим друзьям, американским евреям, она была по душе, вовсе неудивительно. Но и немцы пришли в восторг!
- Неужели? Я слышал, что критика сценария в немецких газетах была очень жесткой.
- Послушайте, как минимум три последних поколения немцев мечтали повернуть время вспять и задавить Гитлера собственными руками. Они еще больше, чем все мы, этого хотели! С другой стороны, в Германии очень строго относятся к трактовке событий Второй мировой. В общем, сценарий им очень нравился, но отношение к нему и вправду поначалу было весьма настороженное: им и в голову не приходило, что в их стране можно снять фильм, в котором Гитлер умирает не так, как это было в реальности, а от рук "бесславных ублюдков"! Уверен, что реакция на картину в Германии будет немного другой, чем во всем мире. Она будет там более популярной! Еще и потому, что у меня снялись лучшие немецкие актеры. Диалоги Тарантино впервые звучат по-немецки, но от этого они не перестали быть диалогами Тарантино!
- Вы самый известный в мире киноман. Но использовать кино в качестве орудия убийства - это не слишком?
- Да, это очень сочная метафора. А с другой стороны, и не метафора вовсе. Мне нравится эта двойственность. Поначалу я хотел, чтобы загорелась пленка картины "Еврей Зюсс" (пропагандистский нацистский фильм, оправдывавший истребление евреев. - С. Т.). Представляете, творение Геббельса убивает нацистов! Потом хотел, чтобы возгорание началось с "Великой иллюзии" Ренуара. Папа Жан (Габен) кончает с Гитлером - ну разве это не круто?!
- Вы пожертвовали бы самым дорогим, чтобы убить Гитлера? Например, вашей коллекцией фильмов?
Не раздумывая:
- Да, да, конечно! Квентин Тарантино "Бесславные ублюдки" (Inglourious Basterds)
"Я пишу не сценарии, а романы"
- Многие сцены "Бесславных ублюдков" вы отправили в корзину. Почему?
- Да потому что я не сценарии пишу, а романы. Каждый день на съемках мне приходится адаптировать этот роман. В сценарии мне может быть нужен тот или иной персонаж, а в готовом кино он становится необязателен. В "... ублюдках" так произошло с героиней Мэгги Чун (знаменитая гонконгская актриса, звезда фильмов "Любовное настроение" и "Герой". - С. Т.). Я предложил ей роль хозяйки кинотеатра - и она великолепно с ней справилась. Придумала, что ее героиня бывшая алкоголичка, постоянно прикладывается к фляжке и к тому же хромает - ей в ногу попала шрапнель. Я уже не мог представить себе этот персонаж без палочки и фляжки, как вдруг понял, что он мне совсем не нужен. Потому взял и вырезал. Мэгги разрешила мне выпустить эту сцену бонусом к DVD.
- В чем, по-вашему, главная отличительная черта стиля Тарантино?
- Это очень трудный вопрос. Я бы хотел, чтобы об этом сказали другие. Ведь я не задумываюсь, когда что-то делаю. Наверное, главное отличие - в моем чувстве юмора, которое я пытаюсь перенести на экран. Я стараюсь заставить вас смеяться над вещами, которые в сущности не смешны. Чтобы вы смеялись над ними, не отдавая себе отчета. Когда я пишу сценарии, то слышу, когда смешно. Хотя и не комедии сочиняю. И, когда снимаю, слышу зрительский смех и потому оставляю паузы в действии - публика потом заполняет их смехом. Для меня фильм не закончен, пока я не посмотрю его со зрителями, не услышу, что они смеются там, где должны. Только с добавлением этого последнего ингредиента у меня появляется уверенность, что тесто взойдет.
"Меня воспитала мать-одиночка"
- Вы нигде не учились и при этом стали одним из самых знаменитых кинорежиссеров.
- Художником не стать, если не выработать свою эстетику. Киношколы этому не учат. К этому самостоятельно нужно прийти. Выработать приоритеты: это нравится, это нет. Понять разницу между тем, что хорошо и что плохо. И настроить свои эстетические взгляды, как настраивают каналы у телевизора. Ну и потом уже это на практике реализовать. А в киношколе могут научить каким-нибудь техническим примочкам или паре монтажных приемов. Человеком, который наиболее сильно повлиял на меня, был не режиссер, а критик - Полин Кейл. Ее рецензии заменили мне киношколу. Они были лучше, чем лекции любого профессора. Она научила меня эстетике, хотя я и часто не соглашался с ее мнением. До сего дня это так.
- Вы сразу почувствовали себя уверенно в режиссерском кресле?
- Конечно, нет. В начале работы над "Бешеными псами" я очень боялся, что не смогу воплотить идеи, которые были у меня в голове. Тогда у меня состоялся разговор с Терри Гиллиамом (режиссер известных фильмов "Бразилия", "Страх и ненависть в Лас-Вегасе" и др. - С. Т.). Я спросил его: "Вот вы такой знаменитый визионер, у вас такая заметная кинематографическая манера. Как же вы это делаете?" "Знаете, Квентин, - ответил он, - режиссер не обязан знать, как именно создается, допустим, тот или иной световой эффект. Или что-то еще. Все, что вы должны сделать, - это нанять правильных людей. Они-то вам все и сделают. Вы должны артикулировать им свои пожелания так, чтобы они поняли!" Вот и вся загадка. Я немедленно испытал облегчение, ведь объяснить, чего я хочу, я смогу даже мертвому!
- Во многих ваших картинах действуют независимые, очень сильные женщины. Одна "Джеки Браун" чего стоит! Или роли, которые сыграла у вас Ума Турман. Этому есть причины? Может быть, ваша мама наложила такой отпечаток?
- Наверняка. Если тебя растит сильная женщина, мать-одиночка, то обо всех женщинах начинаешь думать как об очень сильных созданиях. Моей маме было все по плечу, вот у меня и сложилось впечатление, что женщины в состоянии двигать горы. Моя мама не признавала ограничений. Вот почему, наверное, мои героини такие крутые!